Небольшой рассказик, основанный на реальных событиях и написанный мной накануне экзамена...

Николай Ильин

Николай Ильин сидел на берегу Калошки и долгим томительным взглядом рассматривал торчащие из-под воды камни и блики волн в лучах заходящего солнца. Он чувствовал безмерный покой во всём теле и разливающуюся негу, плавно переходящую в слабость. Даже птички, пролетающие мимо с наглым намерением схватить хлеб, куски которого в изобилии имелись под самым боком Николая, не могли вырвать его из состояния сна наяву. Он грезил. Старые стены общественной совхозной бани времён князя Васильчикова, загон с гадящими козами и дорога из оранжевого, словно отражение трагически умирающего солнца, песка. Единственное, ради чего стоило жить, заключалось в этом умиляющем пейзаже, в этих подводных камнях, которые растянули свой хребет, подобно австралийскому рифу, до самого устья. Что могло сравниться с этим благоухающим воздухом умирающего апреля, с детским задором новорождённого мая? Николай чувствовал, как благородные чувства переполняют его, уже переливаясь через края чаши души его и наполняя мир ароматом весны. Журчание реки убаюкивало, цветы, снисходительно опустившие свои головы, так и просились на ладонь. Николай мечтательно закрыл глаза, скрестил руки на груди и слегка наклонился вперёд, чувствуя дуновение освежающего речного зефира на своих щеках.
На самом деле Николай не наслаждался небесно-голубым вечером, не медитировал, и тем более не собирался принять позу лотоса для того, чтобы увидеть точку бифуркации всех аттракторов сегодняшнего дня. Он просто напросто безуспешно пытался сдержать рвотные позывы, которые с каждой минутой подступали всё ближе к горлу. Хлеб, в изобилии имевшийся под боком Николая, уже не помогал, так как количество выпитого явно превышало массу пережёванного. Друзья, нагло портящие пейзаж с совхозной баней, их похабные выкрики и насмешки друг над другом создавали, всё же, добрую приятную атмосферу. Ибо бутылка ещё не была пуста, ибо она была не одна, ибо та, которая составляла ей в этот вечер пару, была ещё не раскупорена. Да и птички, как они не старайся, не смогли бы даже всей своей стаей унести весь хлеб. Пусть они даже оторвутся от сорняков в козьем загоне, вылетят из чердака совхозной бани и позовут на помощь соседнюю стайку, робко затаившуюся где-то дальше по течению.
Кооповская водка и дунькин самогон пришлись сегодня как нельзя кстати. Ведь жаркий весенний день принёс с собой много нового – двух неизвестных типов, одну лишнюю пачку сигар «Оптима», которая в действительности была бы признана привиредливым куратором как «Пессима», и, разумеется, несколько десятков рублей, завалявшихся в неглаженных карманах брюк. Фланелевая рубашка Геннадия, высокого и галантного кабальеро, подсказала Николаю, что такой день непременно должен закончиться безмятежным отдыхом на берегу реки. Отдых на природе – такое не часто встречается в жизни деревенского обывателя, авантюриста, исходившего и исползавшего все дороги и ходы, какие только возможно.
Николай в очередной раз нагнулся вперёд, осознавая своим помутневшим от бежевых дрожжей рассудком, что чувства его, не имеющие в тот момент предела, скоро вырвутся наружу. Он кинул беглые взгляды на клетчатую рубашку Геннадия, на истерзанную буханку хлеба, на стеклянную пару, душа одной из которых так быстро опустела, а пылкая любовь другой медленно остывала под тенью лопуха. И всё же в сознании Николая промелькнула мысль: необходимо выпить ещё. Необходимо выпить ещё. Необходимо… Потому что исход этой буддистской медитации уже ясен, и лишняя стопка не внесёт никаких качественных изменений в количество аттракторов. Николай прекрасно понимал, что, сколько бы он ещё не выпил за этот вечер, он никак не избежит ментальных пертурбаций утром. И он решился.
Геннадий галантно взял стопку за талию, наполнил её остатками жидкости и вручил Николаю, который страстно сжал её в объятьях кулака и отправил путешествовать по самому сокровенному миру своих внутренностей. Бррр.. Закусив хлебом, он было потянулся к живительной влаге огурца, но того не оказалось на месте. Новоиспечённый друг напротив, чавкая и похотливо улыбаясь самому себе, дожёвывал огурец, облизывая пальцы.
Разливающееся тепло на мгновение заглушило вырывающиеся из груди чувства. Николай снова почувствовал прохладу вечера, благоухание травы, прорывающейся из-под засохшего глиняного берега. Внутри у него всё горело, а сознание начинало медленно но верно закутываться огненой завесой.
Вдруг однообразность вечера вмиг растворилась: с горки спускались два незнакомца. Николай уставился вперёд, пытаясь разобраться в происходящем. Его затуманенное сознание всё не могло различить: то ли это действительно два трезвых человека, то ли это просто видение. Но фигуры приближались с каждой секундой, теперь уже можно было отчётливо разглядеть два мужских силуэта.
Николай приподнялся под блаженными взглядами своих друзей, ещё не осознававшими, что же случилось, и, пошатываясь, встал с намерением принять двух непрошенных гостей. Он не мог потерпеть, чтобы безмятежный покой этого вечера и пейзажа с совхозной баней времён князя Васильчикова, был нарушен чужаком.
Николай, твёрдо пошатываясь, стоял на ногах и ждал. Ненависть в нём росла с каждой секундой. Два чужака! Да как они посмели!!! Он закатал рукава, сосредоточился, и, когда силуэты приблизились на расстояние нескольких шагов… завёл беседу.
Трудно понять, о чём рассуждал Николай. Единственное очевидное – это были будни шофёра. Он что-то говорил про машину, про двигатели, то, что доступно пониманию только пьяного шофёра. Его глаз моргал в такт каждому слову, вторя гармоническим отзвукам речи двух мужских фигур.
Николай ещё понимал, что этот вечер был создан для веселья, и что нужно было прожить его на полную катушку. Утвердительные кивки чужаков, которых в действительности он хорошо знал, монотонный гул их слов, убедили Николая, что жизнь всё-таки прекрасна. Он вспомнил, что в его распоряжении куча женщин, и, следуя как истинный христианин, одной из заповедей, воскликнул, показывая рукой в сторону:
- Вот бабы! Ебите их!!!
Возмущению толпы не было предела. Галантный Геннадий и два новоприобретённых приятеля вопили так, как будто им на головы падал неисправный фургон, груженный неблагородным металлом.
- Сука! Кто баба?! Ты где здесь баб нашёл? Я тебе щас пизды дам!!! Пидарас!! Мы сами тебя так выебем!!! Иди сюда, сейчас получишь пиздюлей!!!!
Николай кричал в ответ что-то громкое, но трудноразличимое. Неизвестно, сколько ещё продолжалась эта дискуссия, потому что незнакомцы, одержимые паническим смехобегством, оставили эту компанию на самосуд и отправились в путешествие по многочисленным уголкам деревни, сопровождаемые ветром небесно-голубого вечера.

TRĂIASCĂ ZDOB ŞI ZDUB!!!